* * *

Нам пришлось подниматься наверх. Я застонал при мысли, что придется еще куда-то идти. Хотя я был ходячим, меня измучил этот аппарат и давящие под мышки костыли.

В довершение всего не работал лифт. «Если бы этот человек не опоздал, - думал я, - мне бы не пришлось ковылять по лестнице».

Но дело было не только в лестнице. Аудитория была так полна, что последние свободные места остались в верхних рядах. Наша молодежь, естественно, рванула туда. Они обещали занять для меня одно крайнее место. С трудом поднимаясь по лестнице, я насчитал сто пятьдесят ступеней. Взобравшись, наконец, наверх, я был совершенно измучен. Я едва смог преодолеть последний пролет и дойти до места, которое заняли для меня дети. Прежде чем сесть, что тоже требовало усилий, я отдыхал, прислонившись к стене. Пытаясь отдышаться, я думал: «Что я здесь делаю?»

Можно было пригласить других взрослых, чтобы отвезти детей, но я очень хотел быть с ними. Я хотел снова быть нужным. И еще я знал, что это будет волнующим событием для молодежи, и хотел разделить его с ними. Громкий смех и приветственные возгласы наполнили зал. Дети были готовы к тому, чтобы их благословили или испытали, но в тот момент я не думал о детях и о том, что они вынесут из этой встречи.

Я думал только о собственной усталости. В это мгновение мной овладела жалость к себе. Прислонившись к стене, я рассматривал собравшихся. В двух секциях от меня я заметил подростка в инвалидном кресле. Он сидел ко мне спиной, обхватив голову руками. Я смотрел на него и понимал, что должен пойти с ним по- говорить. Я не сомневался, что это надо сделать, и забыл об усталости.

Прислонив костыли к стене, я медленно, мучительно пошел к его секции, спустился по ступеням. Это был большой, симпатичный парень примерно шестнадцати лет. Подойдя ближе, я понял, почему должен с ним поговорить. На нем был аппарат Илизарова, который я не мог видеть с того места, где стоял. Моя усталость исчезла вместе с недовольством и жалостью к себе. Как будто я увидел себя в кресле и снова испытал всю боль тех дней.

Он смотрел в сторону, когда я положил руку ему на плечо. Он обернулся и взглянул на меня.

«Тебе, наверное, больно?», - спросил я. Парень посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Что это за придурок?» А вместе этого произнес: «Да, очень больно».

«Я знаю, - похлопал я его по плечу. - Поверь мне, я это знаю».

Его глаза расширились. «Правда?» «Да. Я тоже такой носил».

«Это ужасно».

«Знаю. Это просто ужасно. Я носил такой аппарат на ноге одиннадцать месяцев».

«Никто этого не понимает», - сказал он горестно.

«И не может понять. Об этом ни с кем нельзя поговорить, и никто не поймет твою боль».

Я впервые увидел что-то в его глазах. Может, надежду, а может, просто спокойствие, потому что он, наконец, нашел того, кто его понимает.


1234567891011121314151617181920212223242526272829303132333435363738394041424344454647484950515253545556575859606162636465666768697071727374757677787980818283