* * * |
||
Я услышала звуки сливающихся голосов, взрывы хохота, возгласы легкомысленного возбуждения и спортивного веселья, ядовитых насмешек, тонкого сарказма, растлевающей похоти и ужасных проклятий. Я услышала нечистые намеки, клеветы, плоские шутки, лицемерные комплименты, льстивые поздравления. Все это сверкающим адским потоком обрушилось на меня, причиняя раздражение и боль моему уху.
Когда я шла, мне казалось, что под ногами моими ползают скорпионы, и что я ступаю на горящие уголья. Качающиеся деревья веяли не прохладой, а жаром, и цвет их казался сверканием и горением неугасимого пламени. Каждое прикосновение к какому-либо предмету вызывало мучительную боль.
Фосфорический свет, исходящий от всех предметов, жег взор; плоды обжигали руки и рот, если кто срывал их и хотел есть. Собранные цветы выделяли горячий пар, сильный смрад которого причинял ужасную боль легким, когда его вдыхали. Когда веял ветер, то горячие атомы окружающей атмосферы обжигали кожу. Сама атмосфера, казалось, была перегружена элементами разочарования и горя.
Я стала оглядываться кругом, не найду ли хоть немного воды, чтобы облегчить мучитель-ную, невыносимую жажду. И тут и там находились фонтаны, текущие среди зелени ручьи и спокойные озерки приятного вида. Скоро, однако, я увидела, что это была только иллюзия, как и все остальное: брызги фонтанных струй падали подобно расплавленному свинцу; реки были как огненный металл, текущий из семикратно раскаленной плавильни; глубокие, спокойные озерки напоминали жидкое серебро с гладкой, неподвижной поверхностью, но каждый атом его горел ужасным, неугасимым пламенем.
Когда я была погружена в тяжелые размышления о всем виденном, ко мне приблизился дух одного лица, которое я знала, на земле. Теперь эта женщина казалась еще более эффектнее, чем при жизни. Ее фигура, лицо, глаза, руки были словно покрыты металлическим блеском, который менялся с каждым ее движением, с каждой мыслью. Приветствуя меня, она сказала: «Мариэтта, мы снова с тобой встретились. Ты видишь меня теперь бесплотным духом в том месте, где все внутренне отрицающее Спасителя, находят себе пристанище, когда их земные дни приходят к концу.
«Странное чувство волнует твою грудь. Так и я чувствовала, пораженная и встревоженная, в тот час, когда очутилась здесь после моей смерти. Но я испытываю то, чего ты еще совсем не поняла во внутреннем состоянии твоего ума. Я испытываю странное, неподдающееся контролю чувство, заставляющее меня рассказать тебе о моей глубокой внутренней скорби, которую моей блестящей внешностью я хотела бы скрыть, если бы могла.
«Моя земная жизнь пришла к концу совершенно неожиданно, оставив мир, я быстро подвигалась в том направлении, куда меня несли владевшие мною желания. Внутренне я желала поклонения, чести, восхищения собою; я жаждала быть центром всеобщего внимания и иметь полную возможность следовать наклонностям своего извращенного, гордого, ропотного, себялюбивого сердца. Я хотела бы жить в таком мире, где были бы одни удовольствия, где все могли бы давать полную волю своим страстям и все было бы разрешено, где не было бы ни молитв, ни нравственных поучений, ни религиозных никто не обличал в грехе, а вся жизнь проходила бы в наслаждениях и веселых забавах, и куда не вмешивалась бы никакая высшая, сдерживающая власть.
«С подобными вожделениями я вступила, в мир духов и очутилась в таких условиях, которые соответствовали моему внутреннему состоянию. Как я хотела поскорее насла-диться этой сверкающей картиной, которую ты теперь видишь перед своими глазами! Меня шумно приветствовали (а тебя нет), потому что во мне сразу признали вполне подходящего члена того общества, которое здесь обитает. Тебя они не приветствуют, потому что чувствуют в тебе такое внутреннее состояние, которое противоположно страстям, господствующим здесь. Меня встретили веселыми, легкомысленными возгласами. Те существа, которых ты теперь видишь в отдалении, тогда поспешили вперед обнять меня. «Приветствуем, приветствуем!» кричали они. Я была поражена, испугана, но вместе с тем атмосфера этого мира как-то странно оживляла и укрепляла меня. Я увидела, что облечена силой какого-то странного и беспокойного движения. Поток мыслей, таившихся раньше внутри моего умственного организма в зачаточном состоянии, вырвался теперь и наполнил мой ум до того, что он сделался полным и совершенным отражением этой блестящей окружающей жизни.
«Каждый орган моего существа выделял фосфорический блеск, который сосредоточи-вался вокруг головы и образовал род бриллиантовой диадемы, отражаясь в то же самое время на лице каким-то диким, неземным пламенем. Излучаясь из меня все больше, свет этот образовал как бы горящую одежду, облекающую мое существо и делающую меня чрезвычайно похожей на других родственных мне духов.
«Что-то странное наполняло мой ум; казалось, внутренние органы подчинились какой-то посторонней силе и сделались абсолютно одержимыми ею.
«Я совершенно отдалась манящему влиянию окружающей обстановки и старалась удовлетворить разжигавшую меня жажду удовольствий. Я веселилась, пировала, кружилась в чувственном танце срывала блестящие плоды и бросалась в жаркие потоки; я пресыщала себя всем тем, что внешним видом соблазняло чувство и взор. Но все, что я только ни пробовала, делалось для меня отвратительным и становилось источником все увеличивающейся боли. И до того не естественны вожделения, господствующие здесь, что я жажду именно вещей отвратительных для меня, в то, что доставляет наслаждение, в то же время мучает меня. Эти мучения создают во мне странное опьянение. Мой аппетит придушен, но мой голод не утоляем и неутолим.
«Каждым предметом, который я вижу, я стремлюсь обладать; но добившись его, я разочаровываюсь, и чем больше я овладеваю им, тем больше увеличивается агония боли, которую я при этом испытываю. С каждым новым достижением я погружаюсь в какой-то неведомый, фантастический бред опьянения. Новые и странные явления постоянно случаются со мною и присоединяют бред к бреду и страх к страху. Мне представляется, что я сделалась частью того, что меня окружает и различные сцены, которые отражаются в поле моего зрения, кажется, исходят из меня самой в тысячи призрачных обольщений. Голоса, слышимые мною, вырываются из моей же груди непроизвольными восклицаниями. Я смеюсь, философствую, шучу, богохульничаю и высмеиваю, и каждое мое выражение, как бы ни было оно нечисто внутренне, сверкает остроумием, блещет метафорой и всякими риторическими украшениями. Качающиеся деревья, блестящие плоды, движущиеся миражи, обманчивые воды, металлические весла - все это соединяется в одну ослепляющую, дразнящую картину, которая, вечно перед моими глазами; и всякий предмет этой картины имеет как бы двойника в моем сердце, от которого, на фоне этой издевающейся обстановки, получает себе отклик. Я внутренне мучаюсь страшным желанием утолить свой голод и жажду, и это желание создает вокруг меня мучительные иллюзии прохладных вод, которых никогда не суждено пить, освежительных плодов, которых я никогда не попробую, свежего воздуха, которого я ни-когда не вдохну, сладкого сна, которым мне никогда не суждено будет наслаждаться. Я знаю, что все предметы вокруг меня фантастичны и обманчивы, но вместе с тем каждый предмет имеет непонятную власть надо мной, и его жестокие чары господствуют над моим порабощенным умом.
«Я испытываю на себе всю силу закона этого притяжения. Я являюсь рабыней элементов дисгармонии, обольщения в связанного с ними порока. Каждый предмет по очереди влечет меня. Мысль об умственной свободе угасает внутри умирающей воли, и моим духом овладевает уверенность, что я являюсь частью, элементом окружающей меня фантасмагории.
«Это царство, скрытое облаками адской ночи, является сплошным морем извращенных и болезненных магнетических элементов. Здесь похоть, гордость, ненависть, жадность, себялюбие, разногласия, богохульства, безумное легкомыслие — все это разрастается в пылающее пламя. Если тот или другой вид зла не имеется в одном духе, то он имеется в другом, так что соединенная сила общей сложности является господствующим законом. Этой силой зла я связана и в ней я существую.
«Здесь находятся те, которые угнетали бедного, которые удерживали заработную плату у наемника, и налагали на изнеможденного тяжелые бремена. Здесь находятся люди поддельной веры, лицемеры, прелюбодеи, убийцы и самоубийцы, которые, не удовлетворяясь жизнью в земной своей оболочке, сами положили ей конец.
«Если бы смертные только знали ту ужасную, темную ночь, в которую они попадают в том случае, если умирают неприготовленными, то они захотели бы продлить свои земные дни, а не закончить их, как бы тяжела ни была та жизнь; они мудро старались бы исправить свою жизнь, эти быстро летящие моменты короткого периода подготовления к вечности. Ты думаешь, что существование человека печально, когда он проходит мрач-ную долину жизни и пробирается по тернистой тропе, предназначенной для смертных? Нет, здесь только начинается истинное страдание; здесь только можно получить представление о настоящей тьме. Иногда, в течении земной жизни, надежда на более мирные и счастливые дни светит, как угасающая маленькая свеча. В этом же мире нет никакой надежды; здесь одни сплошные мучения непрерывных, неудовлетворенных греховных наклонностей.
«Здесь все чувства бесконечно более остры, чем на земле. То, что смертным причиняет только подобие боли, здесь входят в самую сущность нашей природы, и боль делается частью нас самих. В состоянии бессмертия человек обладает интеллектуальным чувством, несвязанным внешними физическими чувствами, и вследствие этого он способен бесконечно больше переносить, чем во время своей земной жизни; в той же мере и сила страдания здесь больше страдания земного.
«Мариэтта, я чувствую, что напрасны все мои попытки описать тебе наше ужасное состояние здесь. Я часто спрашиваю себя, неужели для нас совсем нет надежды. Мое собственное чувство дает мне на это ответ: как гармония может существовать в самом царстве дисгармонии? Мы были предупреждаемы о последствиях нашей жизни, когда находились во плоти; но мы любили грех, любили свои собственные пути, а не те, которые возвышают и очищают душу. И теперь мы находимся здесь, в этом страшном месте. Мы сами являемся причиной своей скорби. Бог Отец справедлив. Он добр. Мы знаем, что страдаем не в силу мстительного закона нашего Создателя. Это — естественное состояние, естественные последствия избранного нами пути. Нарушение нравственного закона, который один мог сохранить нашу моральную природу в чистоте, гармонии и здоровье, - это нарушение является первопричиной нашего теперешнего состояния. О, грех! ты, источник бесчисленных мучений, ты, непримиримый враг мира и неба! почему смертные так любитъ пути твои?»
Когда я шла, мне казалось, что под ногами моими ползают скорпионы, и что я ступаю на горящие уголья. Качающиеся деревья веяли не прохладой, а жаром, и цвет их казался сверканием и горением неугасимого пламени. Каждое прикосновение к какому-либо предмету вызывало мучительную боль.
Фосфорический свет, исходящий от всех предметов, жег взор; плоды обжигали руки и рот, если кто срывал их и хотел есть. Собранные цветы выделяли горячий пар, сильный смрад которого причинял ужасную боль легким, когда его вдыхали. Когда веял ветер, то горячие атомы окружающей атмосферы обжигали кожу. Сама атмосфера, казалось, была перегружена элементами разочарования и горя.
Я стала оглядываться кругом, не найду ли хоть немного воды, чтобы облегчить мучитель-ную, невыносимую жажду. И тут и там находились фонтаны, текущие среди зелени ручьи и спокойные озерки приятного вида. Скоро, однако, я увидела, что это была только иллюзия, как и все остальное: брызги фонтанных струй падали подобно расплавленному свинцу; реки были как огненный металл, текущий из семикратно раскаленной плавильни; глубокие, спокойные озерки напоминали жидкое серебро с гладкой, неподвижной поверхностью, но каждый атом его горел ужасным, неугасимым пламенем.
Когда я была погружена в тяжелые размышления о всем виденном, ко мне приблизился дух одного лица, которое я знала, на земле. Теперь эта женщина казалась еще более эффектнее, чем при жизни. Ее фигура, лицо, глаза, руки были словно покрыты металлическим блеском, который менялся с каждым ее движением, с каждой мыслью. Приветствуя меня, она сказала: «Мариэтта, мы снова с тобой встретились. Ты видишь меня теперь бесплотным духом в том месте, где все внутренне отрицающее Спасителя, находят себе пристанище, когда их земные дни приходят к концу.
«Странное чувство волнует твою грудь. Так и я чувствовала, пораженная и встревоженная, в тот час, когда очутилась здесь после моей смерти. Но я испытываю то, чего ты еще совсем не поняла во внутреннем состоянии твоего ума. Я испытываю странное, неподдающееся контролю чувство, заставляющее меня рассказать тебе о моей глубокой внутренней скорби, которую моей блестящей внешностью я хотела бы скрыть, если бы могла.
«Моя земная жизнь пришла к концу совершенно неожиданно, оставив мир, я быстро подвигалась в том направлении, куда меня несли владевшие мною желания. Внутренне я желала поклонения, чести, восхищения собою; я жаждала быть центром всеобщего внимания и иметь полную возможность следовать наклонностям своего извращенного, гордого, ропотного, себялюбивого сердца. Я хотела бы жить в таком мире, где были бы одни удовольствия, где все могли бы давать полную волю своим страстям и все было бы разрешено, где не было бы ни молитв, ни нравственных поучений, ни религиозных никто не обличал в грехе, а вся жизнь проходила бы в наслаждениях и веселых забавах, и куда не вмешивалась бы никакая высшая, сдерживающая власть.
«С подобными вожделениями я вступила, в мир духов и очутилась в таких условиях, которые соответствовали моему внутреннему состоянию. Как я хотела поскорее насла-диться этой сверкающей картиной, которую ты теперь видишь перед своими глазами! Меня шумно приветствовали (а тебя нет), потому что во мне сразу признали вполне подходящего члена того общества, которое здесь обитает. Тебя они не приветствуют, потому что чувствуют в тебе такое внутреннее состояние, которое противоположно страстям, господствующим здесь. Меня встретили веселыми, легкомысленными возгласами. Те существа, которых ты теперь видишь в отдалении, тогда поспешили вперед обнять меня. «Приветствуем, приветствуем!» кричали они. Я была поражена, испугана, но вместе с тем атмосфера этого мира как-то странно оживляла и укрепляла меня. Я увидела, что облечена силой какого-то странного и беспокойного движения. Поток мыслей, таившихся раньше внутри моего умственного организма в зачаточном состоянии, вырвался теперь и наполнил мой ум до того, что он сделался полным и совершенным отражением этой блестящей окружающей жизни.
«Каждый орган моего существа выделял фосфорический блеск, который сосредоточи-вался вокруг головы и образовал род бриллиантовой диадемы, отражаясь в то же самое время на лице каким-то диким, неземным пламенем. Излучаясь из меня все больше, свет этот образовал как бы горящую одежду, облекающую мое существо и делающую меня чрезвычайно похожей на других родственных мне духов.
«Что-то странное наполняло мой ум; казалось, внутренние органы подчинились какой-то посторонней силе и сделались абсолютно одержимыми ею.
«Я совершенно отдалась манящему влиянию окружающей обстановки и старалась удовлетворить разжигавшую меня жажду удовольствий. Я веселилась, пировала, кружилась в чувственном танце срывала блестящие плоды и бросалась в жаркие потоки; я пресыщала себя всем тем, что внешним видом соблазняло чувство и взор. Но все, что я только ни пробовала, делалось для меня отвратительным и становилось источником все увеличивающейся боли. И до того не естественны вожделения, господствующие здесь, что я жажду именно вещей отвратительных для меня, в то, что доставляет наслаждение, в то же время мучает меня. Эти мучения создают во мне странное опьянение. Мой аппетит придушен, но мой голод не утоляем и неутолим.
«Каждым предметом, который я вижу, я стремлюсь обладать; но добившись его, я разочаровываюсь, и чем больше я овладеваю им, тем больше увеличивается агония боли, которую я при этом испытываю. С каждым новым достижением я погружаюсь в какой-то неведомый, фантастический бред опьянения. Новые и странные явления постоянно случаются со мною и присоединяют бред к бреду и страх к страху. Мне представляется, что я сделалась частью того, что меня окружает и различные сцены, которые отражаются в поле моего зрения, кажется, исходят из меня самой в тысячи призрачных обольщений. Голоса, слышимые мною, вырываются из моей же груди непроизвольными восклицаниями. Я смеюсь, философствую, шучу, богохульничаю и высмеиваю, и каждое мое выражение, как бы ни было оно нечисто внутренне, сверкает остроумием, блещет метафорой и всякими риторическими украшениями. Качающиеся деревья, блестящие плоды, движущиеся миражи, обманчивые воды, металлические весла - все это соединяется в одну ослепляющую, дразнящую картину, которая, вечно перед моими глазами; и всякий предмет этой картины имеет как бы двойника в моем сердце, от которого, на фоне этой издевающейся обстановки, получает себе отклик. Я внутренне мучаюсь страшным желанием утолить свой голод и жажду, и это желание создает вокруг меня мучительные иллюзии прохладных вод, которых никогда не суждено пить, освежительных плодов, которых я никогда не попробую, свежего воздуха, которого я ни-когда не вдохну, сладкого сна, которым мне никогда не суждено будет наслаждаться. Я знаю, что все предметы вокруг меня фантастичны и обманчивы, но вместе с тем каждый предмет имеет непонятную власть надо мной, и его жестокие чары господствуют над моим порабощенным умом.
«Я испытываю на себе всю силу закона этого притяжения. Я являюсь рабыней элементов дисгармонии, обольщения в связанного с ними порока. Каждый предмет по очереди влечет меня. Мысль об умственной свободе угасает внутри умирающей воли, и моим духом овладевает уверенность, что я являюсь частью, элементом окружающей меня фантасмагории.
«Это царство, скрытое облаками адской ночи, является сплошным морем извращенных и болезненных магнетических элементов. Здесь похоть, гордость, ненависть, жадность, себялюбие, разногласия, богохульства, безумное легкомыслие — все это разрастается в пылающее пламя. Если тот или другой вид зла не имеется в одном духе, то он имеется в другом, так что соединенная сила общей сложности является господствующим законом. Этой силой зла я связана и в ней я существую.
«Здесь находятся те, которые угнетали бедного, которые удерживали заработную плату у наемника, и налагали на изнеможденного тяжелые бремена. Здесь находятся люди поддельной веры, лицемеры, прелюбодеи, убийцы и самоубийцы, которые, не удовлетворяясь жизнью в земной своей оболочке, сами положили ей конец.
«Если бы смертные только знали ту ужасную, темную ночь, в которую они попадают в том случае, если умирают неприготовленными, то они захотели бы продлить свои земные дни, а не закончить их, как бы тяжела ни была та жизнь; они мудро старались бы исправить свою жизнь, эти быстро летящие моменты короткого периода подготовления к вечности. Ты думаешь, что существование человека печально, когда он проходит мрач-ную долину жизни и пробирается по тернистой тропе, предназначенной для смертных? Нет, здесь только начинается истинное страдание; здесь только можно получить представление о настоящей тьме. Иногда, в течении земной жизни, надежда на более мирные и счастливые дни светит, как угасающая маленькая свеча. В этом же мире нет никакой надежды; здесь одни сплошные мучения непрерывных, неудовлетворенных греховных наклонностей.
«Здесь все чувства бесконечно более остры, чем на земле. То, что смертным причиняет только подобие боли, здесь входят в самую сущность нашей природы, и боль делается частью нас самих. В состоянии бессмертия человек обладает интеллектуальным чувством, несвязанным внешними физическими чувствами, и вследствие этого он способен бесконечно больше переносить, чем во время своей земной жизни; в той же мере и сила страдания здесь больше страдания земного.
«Мариэтта, я чувствую, что напрасны все мои попытки описать тебе наше ужасное состояние здесь. Я часто спрашиваю себя, неужели для нас совсем нет надежды. Мое собственное чувство дает мне на это ответ: как гармония может существовать в самом царстве дисгармонии? Мы были предупреждаемы о последствиях нашей жизни, когда находились во плоти; но мы любили грех, любили свои собственные пути, а не те, которые возвышают и очищают душу. И теперь мы находимся здесь, в этом страшном месте. Мы сами являемся причиной своей скорби. Бог Отец справедлив. Он добр. Мы знаем, что страдаем не в силу мстительного закона нашего Создателя. Это — естественное состояние, естественные последствия избранного нами пути. Нарушение нравственного закона, который один мог сохранить нашу моральную природу в чистоте, гармонии и здоровье, - это нарушение является первопричиной нашего теперешнего состояния. О, грех! ты, источник бесчисленных мучений, ты, непримиримый враг мира и неба! почему смертные так любитъ пути твои?»
** Бог Отец - Бог Отец — в христианстве первая ипостась (первое лицо) Святой Троицы (Бог Отец, Бог Сын, Бог Святой Дух). Он есть Творец мира и человека: «Отец есть предначинательная причина всего существующего». Согласно Библии, Бог Отец познаётся только через Сына Божьего: «Никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» (Мф.11:27). Сам термин «Бог Отец» является библейским и относится к Самому Богу (Гал. 1:1-4). Бог есть Отец; Он не только Отец Сына, но Отец всего сотворенного (Мал. 2:10; Евр. 12:9). Он также наш Отец, так как от Него мы родились свыше (Римл. 8:14-16). Титул Отец указывает на взаимосвязь между Богом и человеком, особенно между Богом и Его Сыном, и между Богом и возрожденным человеком. Иисус учил много раз, что Бог – наш Отец (Мф. 5:16, 45, 48). Он учил нас молиться: «Отец наш, Сущий на небесах» (Мф. 6:9).
Мы здесь:
Поделиться: Смотрите видео про небеса и ад на нашем сайте, а также читайте книги!
|
|
|
|
Спасибо что посетили наш сайт!